делать работу за двоих, а получать за одного. Заявление об уходе я напишу сегодня же.

«Молодец! – голос Алексея был удивленно-восхищенный. – Не ожидал. Молодец!»

Директор, заинтересованно разглядывая Киру Саввичну, постучал карандашом по столу:

– Ну зачем же торопиться? Вы же не знаете, зачем я вас позвал. С завтрашнего дня назначаю вас зав. отделом экономики.

«Ни хрена себе!» – воскликнул Алексей.

Светлана гневно вскочила, но директор жестом усадил ее и продолжил:

– Знаний ваших, Кира Саввична, хватало давно, а теперь появился и характер, пора вам занять подобающее место. Вы согласны?

– Да.

– Вот и хорошо. Я вас больше не задерживаю, с приказом ознакомитесь после обеденного перерыва.

«Наша взяла, – в голосе Алексея звучала грусть, – начинается новая жизнь. Что принесет она?»

Отдел встретил Киру Саввичну встревоженными голосами:

– Это Светка пожаловалась, да? Что сказал директор, не уволил?

– Он назначил меня зав. отделом.

– Что?.. – Потрясенные коллеги не знали, что и говорить, лишь косились в сторону Зои Федоровны, которая, стараясь казаться спокойной, перебирала на столе бумаги. С той поры, как пришла Светлана, в отделе только и говорили, что стать зав. отделом по праву должна была Зоя Федоровна – она и до прихода в фирму работала где-то главным экономистом. И вот теперь выходило, что ее снова обошли…

«Вот и первая обиженная, – подумала Кира Саввична, – да и остальные не особо довольны, ведь я моложе их». Прав Алексей, она не знает, что принесет ей новая жизнь.

А новая жизнь преподносила сюрпризы, «сказительница» Семеновна, не замечавшая прежде Киру Саввичну, в столовой замахала руками – она, видите ли, заняла для Киры Саввичны очередь.

Вечером, не успела дойти до автобусной остановки, как рядом тормознула иномарка, распахнулась дверца, и главный компьютерщик фирмы, закоренелый холостяк Киреев предложил:

– Садитесь, Кира Саввична, нам по пути.

Кира Саввична прислушалась, но, видимо, Алексея не было рядом, а, может, он не знал, как ей поступить в данной ситуации, и Кира Саввична приняла приглашение…

Остановившись возле ее подъезда, Киреев сказал, что может заезжать за Кирой Саввичной и по утрам.

Дома, делая салат, она чувствовала себя так, словно чего-то не хватало. И вскоре поняла, не слышно Алексея.

Кира Саввична походила по квартире, покричала:

– Алексей! Алексей!..

Но никто не отозвался.

Эксперимент

Симонов появился в электроцехе зимой. Веселый, общительный, он быстро наладил со всеми дружеские отношения, везде стал своим человеком, даже в конторе все его знали, все с ним здоровались. Начальник электроцеха словно не замечал, что Симонов часто опаздывает, иногда приходит под хмельком, он ничего не сказал, когда Симонов на свое сорокапятилетие напоил весь электроцех в самое рабочее время.

Петренюк завидовал таким людям, как Симонов. Петренюк был одногодок Симонова, проработал в электроцехе уже пятнадцать лет, но ни с кем близко не сошелся, да и в конторе знал только расчетчицу да кадровичку. И не мог понять, как можно за несколько месяцев так освоиться на новом месте.

Пожалуй, только один человек не мог Симонова терпеть – мастер Крутиков:

– Подлый человечишко, – говорил он про Симонова, – и без мыла в… влезет. Я его знаю, в доме напротив живет. Видел я его трудовую, все организации в городе прошел. Подлую натуру не спрячешь, потому и не может на одном месте долго работать.

Но Петренюк к его словам особо не прислушивался, Крутиков вообще никого не жаловал. Петренюк просто молча завидовал Симонову и хотел бы с ним подружиться, но из-за своей молчаливости общался с Симоновым мало.

В навигацию Петренюк неожиданно попал в одну смену с Симоновым, и однажды, когда они устраняли неполадки на «Ракете», Симонов спросил:

– Ты вчера в магазине с кем был, что за женщина?

– Вера, жена.

– Симпатичная и фигура отличная. Сколько с ней живешь?

– Двадцать три года.

– Долго. Не надоело с одной и той же этим делом заниматься?

– Каким делом?

– А вот этим, – показал Симонов. – Мне надоело, я со своей уже двадцать лет отбарабанил, хоть на развод подавай. Сейчас, правда, советуют, чтоб сохранить семью, надо время от времени меняться женами.

– Это только в фильмах, – спокойно отреагировал Петренюк, – в жизни кто на такое решится?

– В фильмах показывают, что уже в жизни было. Это же не измена, коли моя, с моего согласия, переспит с тобой. Моя, кстати, тебя в магазине в тот раз видела, ты ей понравился, такой, говорит, видный мужик.

– Скажешь тоже, – засмущался Петренюк.

– Что я врать буду. Ты завтра что вечером делаешь? Ничего, если я с бутылочкой нагряну, все-таки напарники?

– Приходи.

И Симонов пришел. Был он в ударе, жена Петренюка животик надорвала, смеясь над анекдотами Симонова, и когда он ушел, сказала:

– Приятный мужчина, веселый, а ты вечно сидишь, как сыч.

А Симонов в следующую смену заявил:

– Все, уговорил Лизу, она согласна переспать с тобой, мне, говорит, даже будет приятно. Так что уговаривай свою. А что, новые ощущения, притом это не измена, по обоюдному согласию, да и на жену после этого по-новому будешь смотреть. Надо попробовать, мы же не отсталые валенки.

Симонов уговаривал долго, и Петренюк сдался:

– Ладно, попробую уговорить Веру, – не хотелось Петренюку быть отсталым валенком.

Но Вера даже слышать об этом не хотела, хоть Петренюк и втолковывал ей, что это не измена, это просто смена ощущений, а не разврат и вообще, ученые советуют проделывать это для сохранения семьи, в общем, выложил все, что услышал от Симонова.

Уговаривал неделю, и Вера согласилась, ей тоже не хотелось быть отсталой, а, может, хотелось новых ощущений, «праздник», как выразился Симонов, а Петренюк повторил жене.

Эксперимент решили провести у Симонова, у Петренюка дети, а у Симонова ребятишки живут с бабушкой. Когда собирались, Вера, несмело хихикая, втягивала голову в плечи, Петренюк же держался молодцом, подбадривал ее. А в автобусе вдруг вспомнил, что даже не видел жену Симонова, вдруг она уродина. Вспомнил и затосковал: у него-то Вера ладненькая, все у нее на месте, любо посмотреть. Но тосковал зря, Симонова жена, Лиза, оказалась очень даже привлекательной блондинкой…

Для смелости выпили, потом повторили, для верности выпили еще, и Лиза, включив магнитофон, пригласила Петренюка танцевать, и сразу же, обняв его и прижимаясь всем телом, начала целовать. Петренюк растерялся, но Симонов ободряюще сказал:

– Все правильно, она мне не изменяет, я же все вижу, это игра, – и пересел поближе к Вере.

А Лиза, танцуя, стала подталкивать Петренюка в другую комнату, но все же Петренюк успел увидеть растерянно-испуганные глаза Веры и руку Симонова у нее под подолом. Мелькнула мысль прекратить все это, но Лиза